Неточные совпадения
Княгиня Бетси, не дождавшись конца
последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать
кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Там только, в этой быстро удалявшейся и переехавшей на другую сторону дороги
карете, там только была возможность разрешения столь мучительно тяготившей его в
последнее время загадки его жизни.
Слова жены, подтвердившие его худшие сомнения, произвели жестокую боль в сердце Алексея Александровича. Боль эта была усилена еще тем странным чувством физической жалости к ней, которую произвели на него ее слезы. Но, оставшись один в
карете, Алексей Александрович, к удивлению своему и радости, почувствовал совершенное освобождение и от этой жалости и от мучавших его в
последнее время сомнений и страданий ревности.
Одет был в
последнем вкусе и в петлице фрака носил много ленточек. Ездил всегда в
карете и чрезвычайно берег лошадей: садясь в экипаж, он прежде обойдет кругом его, осмотрит сбрую, даже копыта лошадей, а иногда вынет белый платок и потрет по плечу или хребту лошадей, чтоб посмотреть, хорошо ли они вычищены.
Кареты и кучера — не
последняя достопримечательность города и тотчас бросится в глаза.
Впрочем, это
последнее обстоятельство относилось более к кучеру и лошадям, потому что сами мы сидели в
карете.
Доктор выходил из избы опять уже закутанный в шубу и с фуражкой на голове. Лицо его было почти сердитое и брезгливое, как будто он все боялся обо что-то запачкаться. Мельком окинул он глазами сени и при этом строго глянул на Алешу и Колю. Алеша махнул из дверей кучеру, и
карета, привезшая доктора, подъехала к выходным дверям. Штабс-капитан стремительно выскочил вслед за доктором и, согнувшись, почти извиваясь пред ним, остановил его для
последнего слова. Лицо бедняка было убитое, взгляд испуганный...
У них было трое детей, два года перед тем умер девятилетний мальчик, необыкновенно даровитый; через несколько месяцев умер другой ребенок от скарлатины; мать бросилась в деревню спасать
последнее дитя переменой воздуха и через несколько дней воротилась; с ней в
карете был гробик.
Мы долго провожали взглядами уезжавшую
карету, пока она не мелькнула
последний раз на гребне шоссе. Ехавшие в
карете нарядные дети казались мне какими-то неприятными и холодными, а за незнакомым казачком, с которым мы только и успели обменяться ругательствами, неслось в неведомую даль ощущение жгучего сочувствия и близости.
— Нынче они очень смирны сделались. Прежде, бывало, действительно, чуть что — и пошел дым коромыслом. А в
последнее время так сократили себя, так сократили, что даже на удивление. Только и слов:"В нас, брат Семен, не нуждаются; пошли в ход выродки да выходцы — ну, как-то они справятся, увидим". А впрочем, к часу
карету приказали, чтобы готова была…
— Что еще там с ним? Это удивительно, право! Ведь уродится же этакой! Не вели откладывать
кареты. Нечего делать, съезжу. Но уж, право, в
последний раз.
— Да неужто же не знаете? Фью! Да ведь тут трагироманы произошли: Лизавета Николаевна прямо из
кареты предводительши изволила пересесть в
карету Ставрогина и улизнула с «сим
последним» в Скворешники среди бела дня. Всего час назад, часу нет.
Губернатор все это, как и говорил, поехал сам отправить на почту, взяв с собою в
карету управляющего, причем невольно обратил внимание на то, что сей
последний, усевшись рядом с ним в экипаже, держал себя хоть и вежливо в высшей степени, но нисколько не конфузливо.
Карету, лакеев и кресла содержал непочтительный сын, посылая матери
последнее, закладывая и перезакладывая свое имение, отказывая себе в необходимейшем, войдя в долги, почти неоплатные по тогдашнему его состоянию, и все-таки название эгоиста и неблагодарного сына осталось при нем неотъемлемо.
Как бы то ни было, но Надежда Петровна стала удостоверяться, что уважение к ней с каждым днем умаляется. То вдруг, на каком-нибудь благотворительном концерте, угонят ее
карету за тридевять земель; то кучера совсем напрасно в части высекут; то Бламанжею скажут в глаза язвительнейшую колкость. Никогда ничего подобного прежде не бывало, и все эти маленькие неприятности тем сильнее язвили ее сердце, что старый помпадур избаловал ее в этом отношении до
последней степени.
Сев в
карету, он велел как можно проворнее везти себя в Роше-де-Канкаль. Елена взяла тот же нумер, где они обыкновенно всегда встречались. При входе князя она взмахнула только на него глазами, но не тронулась с своего места. За
последнее время она очень похудела: под глазами у нее шли синие круги; румянец был какой-то неровный.
В день отъезда княгини Григоровой к дебаркадеру Николаевской железной дороги подъехала
карета, запряженная щегольской парою кровных вороных лошадей. Из
кареты этой вышли очень полная дама и довольно худощавый мужчина. Это были Анна Юрьевна и барон. Анна Юрьевна за
последнее время не только что еще более пополнела, но как-то даже расплылась.
— Там банки лопаются, в которых теряешь
последнее, а они платят все по десяти рублей! — проговорил он, садясь в
карету и с досадою засовывая бумажку в карман.
Несчастный господин Голядкин-старший бросил свой
последний взгляд на всех и на все и, дрожа, как котенок, которого окатили холодной водой, — если позволят сравнение, — влез в
карету; за ним тотчас же сел и Крестьян Иванович.
На
последней ступеньке каменного крыльца ждал наш отец, и когда
карета останавливалась, спешил к ее дверцам, чтобы помочь дедушке выйти.
Сквозь настежь растворенные ворота вкатилась наша
карета на двор; крошечный форейтор, едва достававший ногами до половины лошадиного корпуса, в
последний раз с младенческим воплем подскочил на мягком седле, локти старика Алексеича одновременно оттопырились и приподнялись — послышалось легкое тпрукание, и мы остановились.
Давно привыкли говорить, что нет движения, то есть нет действия в пьесе. Как нет движения? Есть — живое, непрерывное, от первого появления Чацкого на сцене до
последнего его слова: «
Карету мне,
карету!»
В
последних числах сентября, еще в хорошую, или, по крайней мере, сносную, осеннюю погоду, довольно рано поутру выехали из села Болдухина две
кареты, две коляски, несколько кибиток и телег, навьюченных донельзя.
Человек этот тоже сообразил, должно быть еще при начале своего служебного поприща, что «одному на сем свете назначено в
каретах ездить, другому в худых сапогах по грязи шлепать», и, причислив себя к
последнему разряду, нанял себе угол и живет, не думая пытать судьбы своей.
Но время шло, и вот гостям пора
Настала разъезжаться. Понял это
Я из того, что стали кучера
Возиться у подъезда; струйки света
На потолке забегали; с двора
Последняя отъехала
карета,
И в доме стихло все. Свиданья ж срок —
Читатель помнит — был еще далек.
Однажды, много раньше, в жизни самого Раскольникова было мгновение, когда ему вдруг почудился вокруг этот вольный воздух. Он доставил раздавленного
каретою Мармеладова на квартиру и отдал его жене свои
последние двадцать рублей.
В Париже с Жозефом сделалось нечто еще более мудреное. Снося свою унизительную роль дорогой, Висленев надеялся, что он в первый и в
последний раз разыгрывает роль мажордома, и твердо ступил на землю Парижа. И в самом деле, здесь он у самого амбаркадера был приглашен Глафирой в экипаж, сел с нею рядом, надулся и промолчал во все время переезда, пока
карета остановилась пред темным подъездом Hôtel de Maroc в rue Seine.
— Знаю, знаю!.. чтоб тебе… Минерва [Минерва — римская богиня мудрости (миф.).] привязала замок на рот! — пробормотал с сердцем пастор и, готовый вынести только
последнюю осаду своего терпения, углубился в
карету.
С
последним словом императрицы
карета тронулась, облепленная по бокам дверец гайдуками, а сзади двумя турками. Пятидесятилетнему Кульковскому велено явиться ко двору в должность пажа и искать себе невесты: надо было нити его жизни пройти сквозь эту иголку, и он выслушал свой приговор с героическою твердостью, несмотря на поздравления насмешников-пажей, просящих его, как товарища, не лишить их своей дружбы.
С полгода тому назад появилась она в монастыре, привезенная в богатой
карете, с гайдуками в ливреях на запятках, с каким-то важным барином, в шитом золотом кафтане, при орденах, и вместе с ним проведена в покои матушки-игуменьи. Около часу беседовал с
последней привезший Марию сановник, вышел, сел в
карету и укатил, и Мария одна осталась у матушки-игуменьи.
Проезжая по Исаакиевскому мосту, ей вспомнилась
последняя семейная сцена с мужем в
карете — та
последняя капля, которая переполнила чашу ее человеческого долготерпения.
В шестом часу утра следующего дня
карета с опущенными шторами отъехала от угла Софийки и Кузнецкого моста и проехав
последний, Лубянку, Мясницкую, площадь Красных ворот, повернула за угол налево и остановилась у подъезда Северной гостиницы.
Наконец,
последняя встреча с ней в ее доме и на Караванной, прогулка в
карете — все это представлялось ему в живых, рельефных картинах.
Последняя надежда Зыковой перехватить деньжонок у жены Гиршфельда рухнула. Она простилась с Николаем Леопольдовичем и уныло пошла садиться в
карету.
Карета покатила. Подъехав к роще, по опушке которой прогуливался Шестов, она остановилась. Князь Владимир отворил дверцу и быстро вскочил в
карету.
Не скрыла Эрнестина Ивановна даже выговора, который она сделала княжне в
карете. Это
последнее обстоятельство вызвало на толстых, чувственных губах Сигизмунда Нарцисовича чуть заметную улыбку.
— Вели отворить
карету! — крикнул Григорий Александрович, видимо, соблазненный
последним блюдом русской кухни.
Для избежания скандального шествия по городу, где на каждом шагу он мог встретить знакомые лица, Николай Герасимович на
последний оставшийся у него рубль нанял
карету, в которой и доехал до Демидова переулка, где тогда помещалась пересыльная тюрьма.
Обед в таких случаях происходил ранее обыкновенного, и при
последнем блюде к крыльцу подавалась большая четвероместная
карета, которую, со слов Муравьева, называли «курятник».
Друзья надели шляпы и пошли в таверну, где собрались их другие товарищи, и всю ночь шло пированье, а на другой день Пика усадили в почтовую
карету и проводили опять до той же станции, до которой провожали Фебуфиса.
Карета умчалась, и Пик под звук почтальонского рожка прокричал друзьям
последнее обещание: «писать все и обо всем», но сдержал свое обещание только отчасти, и то в течение очень непродолжительного времени.